{jcomments off}Протодиакон
Герман Иванов-Тринадцатый
Свято-Николаевский приход
Лион (Франция)
Ватикан и Россия
Доклад, прочитанный в городах Сидней и Мельбурн (Австралия) на 24 Съезде Русской Православной Молодежи в юбилейном году Тысячелетия Крещения Руси
Предисловие
Речь идет о Ватикане, его идеологии и захватнической политике, а никак, естественно, не о рядовых Католиках. Католицизм представляется нам, определенно, как наибольшая опасность, грозящая теперешней и грядущей России, опаснее самого коммунизма, совершенно сегодня выдохшегося.
Как говорит Достоевский в романе «Идиот», католицизм опаснее атеизма, потому что проповедует он искаженного и поруганного им Христа. Захватив земной престол, Папа взял меч и прибавил «ложь, пронырство, обман, фанатизм, злодейство». Какая проницательность художественного пера! Католицизм именно опасен тем, что он предлагает подмену, подделку Христа.
За время нашего пребывания в Австралии, мы узнали о том, что впервые за 70 лет транслировалась по советскому телевидению папская рождественская месса. Состоялся и обмен делегациями. Наступление на Православие и на Русский народ идет сейчас усиленным темпом.
Диакон Герман ИВАНОВ-ТРИНАДЦАТЫЙ
Ватикан и Россия
Изучаемая нами тема о попытках Рима, то есть Ватикана, на протяжении веков подчинить себе Русскую Церковь, силою, обманом или хитростью совратить русский народ с правого пути, является не только глубоко интересной и назидательной темой для историка Церкви, но продолжает быть сугубо актуальным вопросом, обязывающим каждого — архипастыря, пастыря, любого православного христианина, всех, для кого понятия «русский» и «православный» однозначны — очень бдительно следить за очередными, сегодняшними заигрываниями Ватикана с Москвой и с Православием.
.Вопрос этот далеко не отвлеченный, научный вопрос. Итак, постараемся, питаясь опытом прошлого, достойно ответить на это, как нам кажется, кардинальное явление для будущего России — Третьего Рима — не теряя из виду, что, согласно православному учению, нет учащей и учимой Церкви, но на совести каждого православного христианина лежит ответственность за чистоту веры и охрану Церкви.
Нынешний юбилейный год Тысячелетия Святой Руси явил нам блестящую иллюстрацию попытки Ватикана вторгнуться в это величайшее внутри-русское церковное событие. Немало православных, думается нам, с тревогой и с волнением следило в течение этих последних двух лет за настойчивыми усилиями правящих кругов Ватикана и самого Папы Римского добиться того, что-бы «наместник Христа», как они говорят, был приглашен на эти торжества и — кто знает? — до некоторой степени стал на них главным центром внимания!(1) Очень интересно было следить за всей той отчаянной дезинформацией, которая пускалась в ход по этому поводу. Не раз старались так называемые «осведомленные круги» пускать по разным каналам массовой информации ложные или просто столь ими желаемые слухи о том, что согласие достигнуто или вот-вот получится, надеясь, возможно, поставить Московскую Патриархию в затруднительное положение, как бы перед свершившимся фактом, от которого отказываться уже было бы совсем неловко.
Вспомним, как до самого последнего времени Папа откладывал обнародование двух своих «апостолических» посланий, одно обращенное к православным русским, а другое — к своим украинским униатам, тем самым сохраняя возможность до последней минуты изменить их содержание в связи с ожидаемым, против всякой очевидности, изменением решения Московской Патриархии.(2) Однако надежды не сбылись, и 22 марта Иоанн-Павел II обнародовал свое послание по поводу Тысячелетия, «Euntes in mundum» («Идите по всему мiру»), которое, по достоверным сведениям, было отредактировано уже к концу 1987 года и подписано 17 января. Иными словами, целых 3 месяца пролежало оно в ящике. В послании с большой натяжкой излагается в частности то, что говорилось, писалось и повторялось: почему римская кафедра не может оставаться в стороне от этого великого события. Св. Равноапостольный Великий Князь Владимiр крестил русский народ в днепровских струях в 988 году, то есть, подхватывает Папа и иже с ним, до — как они выражаются — разделения Церквей, имея в виду отпадение Запада от Церкви в 1054 году.
С одной стороны, думается: на кого же они рассчитывают с такими уловками? — а с другой стороны, можно отметить, до какой степени тут сказывается весь формализм западного мышления. Даже если согласиться с тем, что наш отечественный летописец Нестор мог несколько украсить в своем повествовании описание выбора веры посланниками св. Владимiра, кто может, кто серьезно может отрицать тот факт, что русские язычники в лице своего князя имели полную возможность избрать любую из других существующих религий, в том числе и любое из направлений внутри христианства, — и что именно избрали византийское христианство, то есть принципиально отказались от западного римского христианства, которое уже более чем за век, до удобной, но ничего не значащей даты 1054 года(3), во многом грешило по отношению к исконному христианству, вылившемуся в Православную Церковь. С не меньшей натяжкой, чтобы не сказать больше, Папа повторяет уже им сказанное в энциклике, провозглашенной 2 июля 1985 года «Slavorum Apostoli» («Апостолы славян»), что, мол, апостольская миссия святых братьев Кирилла и Мефодия проходила, якобы, под общим омофором Рима и Константинополя, из чего предлагается прямой вывод, что все славяне, в том числе и русские, остаются должниками у Римской Церкви; вот почему римский первосвятитель считает своим святым долгом попечительство над русскими и прочими славянами!
Итак, несмотря на все приложенные политические, психологические и дипломатические усилия, Московская Патриархия устояла на своем и не поддалась соблазнам. Если нам с полным основанием нередко приходится обличать московскую официальную Церковь за ее, порою недопустимые, компромиссы с богоборческой властью и, к сожалению, за ее все большее вовлечение в экуменическое движение, мы тем не менее должны радоваться тому, что плененная московская иерархия сумела устоять под натиском католического влияния, даже если помогло ей в этом не столько чувство защиты чистоты Православия, сколько ее вполне понятная неприязнь к Унии, которую сегодняшний Папа продолжает то прямо, то скрыто поддерживать и представлять как наилучший путь к восстановлению единства христиан. «Сегодняшнее экуменическое старание», — читаем мы в знаменитом письме Иоанна-Павла II покойному главе украинских униатов кардиналу Слипому от 19 марта 1979 года, — «не может ни умалчивать, ни уменьшать значения и пользы предпринятых в прошедшие века усилий для восстановления единства Церкви, которые (...) принесли столь благие плоды. Церковь Ваша (...) является свидетельством этой истины. Несомненно, что настоящий экуменический дух должен проявляться и подтверждаться особым уважением по отношению к Вашей Церкви». После полувекового ватиканского молчания об Унии неожиданная выходка Иоанна-Павла II вдруг переносит нас в темную воинствующую эпоху Пия XI и должна напомнить нам слова Папы Урбана VIII, произнесенные без малого четыре века назад в первые годы насильственного насаждения Унии: «О, мои Русины! Чрез Вас-то надеюсь я достигнуть Востока».(4) Лучше не скажешь о сущности и о глубинном значении существования Унии в заговоре против русского Православия! Лучше не объяснишь движущую силу католичества — будь она прикрыта под улыбками и протянутыми руками мнимой любящей матери, или когда выступает открыто — неизменно, вот уже веками, преследующую одну и ту же цель: завоевание православных душ. Цель-то остается одна, меняются лишь пути достижения ее.
Но, возможно, некоторые не разделяют нашего принципиального положения по отношению к католичеству и не понимают, почему показалось бы нам столь недопустимым присутствие Папы в России на нашем всенародном торжестве. Подобное непонимание, по нашему мнению, может только вытекать из незнания исторических фактов, разоблачающих настоящие намерения и поступки католичества. А Ватикан-то много рассчитывает на это незнание.
* * *
В рамках краткого доклада мы, естественно, не в состоянии предложить исчерпывающее представление всех трений, недружеских поступков, агрессий Ватикана по отношению к России. Немало сведений можно найти в двух хорошо осведомленных трудах на русском языке: «Восточный обряд» К.Н. Николаева(5) и «Церковь, Русь и Рим» Н.Н. Воейкова.(6) По меткому выражению А.С. Хомякова, одного из самых выдающихся сынов России за всю нашу тысячелетнюю историю, та «религиозная ненависть» католичества по отношению к Православию может нами быть проверена на четырех примерах, взятых из четырех отдельных исторических периодов:
Деятельность Иосафата Кунцевича в связи с появлением Униатской Церкви.
Восточный вопрос и освободительные войны в течение XIX века.
Так называемый «Восточный обряд» как новый способ борьбы с Православием, появившийся благодаря свержению царской православной власти.
Попытки соглашения, в течение 10 лет, с советской властью на развалинах Русской Церкви.
Оставляем мы в стороне насильственные массовые обращения в католичество в эпоху между двумя мiровыми войнами, как и геноцид 700 000 православных сербов(7) всего за четыре года, с 1941 по 1945 год, в воинствующей римокатолической «Независимой хорватской державе», где наподобие евреев, носивших на себе шестиконечную звезду, православные сербы должны были нашивать букву «П» («Православец»), что является недвусмысленным доказательством того, что истреблялись они воинствующими, озверелыми католиками- хорватами именно за их принадлежность к святой нашей православной вере при полном безучастии, чтобы не сказать больше, местного загребского архиепископа Степинаца, возведенного после войны в сан кардинала, и при полном молчании тогдашнего Папы Пия XII.
1. Униатский вопрос. Немало шуму делается вокруг этого вопроса. Скажем сразу: естественно должны мы осуждать те преследования, которым, как и множество других религиозных исповеданий, униаты подвергаются со стороны советской власти. Тем не менее, это отнюдь еще не значит, что православные русские должны были бы испытывать комплекс виновности, который настойчиво внедряется в их души и сердца разными средствами общественного мнения. Когда подобные давления исходят от разных эмигрантских газет, окончательно утерявших национальное чувство, это весьма печальное явление, но к нему мы уже привыкли; зато куда более печально и совершенно неприемлемо, когда пастырь поддается этому соблазну, ставя во главу угла своего мышления пресловутые «права человека» и борьбу с «культом личности».
В связи с униатским вопросом надо твердо помнить те условия и обстановку, при которых проводилась Уния в 1595—1596 годах и в последующие годы; ясно понимать, какими чувствами были движимы те шесть архиереев-вероотступников, во главе с Михаилом Рагозой, проводившие свое чисто клерикальное движение в полном отрыве от народа, вне всякой соборности; следует так же не забывать те вопиющие беззакония и преследования, которым подвергались несчастные исповедники из простого люда, объединявшиеся в знаменитые православные братства; наконец, следует не терять из виду, что «греческая вера» на территории польско-литовского государства, не будучи признанной законом, находилась по сути дела вне закона, что позволяло панам безнаказанно распоряжаться имуществом православных, передавать их храмы и соборы униатам или даже давать их в аренду... евреям!
Иными словами, должно быть ясно, что если сейчас униаты действительно страдают, то надо признаться, что страдают они именно тем, чем четыре века назад провинились: там лжесобор в 1596 году, здесь «Инициативная группа» в 1946 году; там преследования католическими властями и панами православных, не принявших Унию, здесь преследования советской светской властью униатов, не последовавших за решениями львовского собора. Ведь не православные же преследуют униатов, а безбожная советская власть, что не должно однако мешать православным радоваться возврату большинства некогда совращенных в ересь своих братьев. Сегодня настойчиво, почему-то, требуют от православных какого-то покаяния в связи с ликвидацией Унии в России. Но, спрашиваем мы, когда, какой из римских Пап изъявил свое сожаление по поводу ущемлений прав православных, по поводу всех тех преступлений, совершенных против них Унией? Никогда и никто, а меньше чем кто-либо — теперешний Иоанн-Павел II, не пропускающий ни одного случая, чтобы не восхвалять изверга Иосафата Кунцевича, Ватиканом именуемого «святым священномучеником».
До непонятности возмутительны повторные припоминания этой темнейшей личности. Фактически одно упоминание его фамилии должно считаться настоящим «casus belli». Незадолго до своей «мученической» кончины, последовавшей 12 ноября 1623 года в Витебске, Кунцевич сделал распоряжение выкапывать тела умерших православных и бросать их собакам. По всей своей полоцкой епархии, в Могилеве, в Орше наводил он террор на православных, закрывал и сжигал их церкви. Весьма красноречивы жалобы, посланные в народные суды и сеймы. Но самое убедительное для охарактеризования Кунцевича можно считать письмо, написанное 12 марта 1622 года, за полтора года до его кончины, литовским канцлером, то есть видным католиком, Львом Сапегой, представителем самого короля польского: «Необдуманными насилиями притесняете (Вы) русский народ и толкаете его на бунт (...). Вам известны нарекания простого народа, что ему лучше быть в турецкой неволе, нежели терпеть такие страшные преследования за веру и благочестие (...). Вы пишете, что Вам свободно топить православных и рубить им головы (...), что надо отдать (их) церкви на поругание (...). (Вы) запираете церкви, чтобы люди без благочестия и христианских обрядов умирали, как нехристи (...). Вместо радости, Ваша льстивая Уния принесла нам только горе, непокой и нестроения, так что предпочитаем быть без нее. Вот плоды Вашей Унии (...)».(8)
Напоминаем, что это не измышления или клевета фанатично настроенного православного, а выдержки из исторического письма главы католического государства, канцлера Великого Княжества Литовского, написанного от имени самого короля польского неспокойному униатскому епископу.
С большой проницательностью в том же письме Лев Сапега пишет: «Лучше было бы не отдавать нас всенародному гневу и ненависти, а самому себя беречь от всенародного суда».
Когда 12 ноября 1623 год а Кунцевич с шайкой приспешников прибыл в Витебск и разгромил шалаши, в которых скрывались православные для богослужений, один из его диаконов накинулся на православного священника. Выведенный из терпения народ бросился тогда на Кунцевича и камнями и палками избил его до смерти. Искалеченное тело было положено в мешок и выброшено в реку Двину.
Таков был безславный конец земной жизни якобы «апостола единения», как смеет безсовестно называть его никто иной, как теперешний Папа Иоанн-Павел II. Но до него уже, 29 июня 1867 года, Пий IX прославил Иосафата Кунцевича со святыми. Пий XI, по случаю трехсотлетия кончины в 1923 году, издал энциклику «Ecclesiam Dei» (то есть «Церковь Божия»)(9), в которой Кунцевич именуется «священномучеником», «апостолом», «праведником» и где говорится, что такие примеры «святой жизни» должны способствовать единению всех христиан. 25 ноября 1963 года, при Павле VI, останки его были перевезены в Рим в папскую базилику св. Петра, где они теперь «почивают» под престолом св. Василия Великого, рядом с мощами свв. Григория Богослова и Иоанна Златоуста.(10) Без малейших угрызений совести, презирая историческую правду, в угоду своим мелким интересам борьбы с Православием, Иоанн- Павел II не боится говорить о «благородной личности» Иосафата, чья пролитая кровь навеки скрепила великое дело Унии. В своем послании к украинской пастве «Magnum Baptismi Donum» (то есть «Великий дар Крещения»), опубликованном 19 апреля 1988 года(11), ни словом не исправляются теперь уже укоренившиеся представления об Унии и о Кунцевиче.
Зато от православных католическая общественность все продолжает требовать некий покаянный акт и извинения за понесенный ущерб и недружелюбное, нехристианское отношение.
2. Восточный вопрос. Весь XIX век в области международных сношений прошел под знаком «Восточного вопроса». Враги России, как вчерашние, так и сегодняшние, продолжают клеймить усилия, приложенные Россией в XIX веке, не видя в них ничего больше, чем сущий империализм. Не исключая полностью возможности политической заинтересованности в этих войнах для России, мы-то знаем, что как для русского народа, так и для наших Государей война с Турцией ради освобождения плененных православных христиан воспринималась, главным образом, как некий долг совести, как некая миссия, возложенная Промыслом Божиим на Россию как самую великую и могучую державу. Благородность чувств редко встречается в международных отношениях; оттого-то, вероятно, мало кому они были понятны. Война с неверными турками воспринималась как борьба между Добром и Злом. Немалых жертв стоили эти войны, но немалых успехов добилась Россия в деле освобождения единоверных славян, пять веков томившихся под турецким гнетом. По сей день на центральной площади болгарской столицы Софии возвышается величественный памятник Царю Освободителю Александру II и доблестным русским воинам. Русские также приняли деятельное участие в Наваринской битве в 1827 году и в последующих событиях, приведших к освобождению православной Греции в 1830 году. Но самую заветную мечту — освободить Константинополь — осуществить, увы, не удалось. В этом печальном деле человечество во многом, можно сказать, обязано Ватикану. До сих пор Крымская война и весь «Восточный вопрос» объясняются официальной историей человеческими, политическими, межгосударственными соображениями, но нигде не говорится, что душой, подстрекающей, движущей силой того позорного факта, что Франция и Англия вошли в союз с неверной Турцией против православной России, безспорно является Ватикан, восполняющий неимение собственных вооруженных сил изобилием влиятельных, тайных советников и агентов и целой клерикальной армией, разбросанной по всему мiру.
Чтобы не быть голословными, приведем пламенные слова, произнесенные по случаю начала Крымской войны парижским архиепископом кардиналом Сибуром: «Священное дело, угодное Богу дело, это необходимость отразить фотиевскую ересь(12), покорить ее, разбить ее новым крестовым походом (...) — такова явная цель всех крестовых походов, хотя и все в них участвовавшие в этом не признавались. (...) Война, которую Франция собирается вести против России, не политическая, а священная война. Это не война между двумя государствами, между двумя народами, это просто-напросто религиозная война; все остальные выдвинутые причины являются лишь предлогами».(13) Яснее не скажешь.
Очень тонко замечает Хомяков, что потомки тех католиков, которые некогда совершили «нравственное братоубийство», односторонне изменив Символ Веры, неизбежно должны были прийти к желанию «физического братоубийства».(14)
А Достоевский свидетельствует нам, что кардинал Сибур не был одиноким воином в поле, и прямо говорит о католическом заговоре: «Воинствующий католицизм берет яростно (...) против нас сторону турок (...). Нет столь яростных ненавистников России в настоящую минуту, как эти воинствующие клерикалы. Не то, что какой-нибудь прелат, а сам Папа, громко, в собраниях ватиканских, с радостью говорил о "победах турок" и предрекал России "страшную будущность". Этот умирающий старик, да еще "глава христианства", не постыдился выразить всенародно, что каждый раз с веселием выслушивает о поражении русских».(15)
Эти слова Достоевского так созвучны с уже упомянутым утверждением Хомякова, говорившего о религиозной ненависти по отношению к православным. «В западных вероисповеданиях, в глубине каждой души, имеется глубокая неприязнь к Восточной Церкви», что легко можно проверить, наблюдая за Крымской войной, где «один из враждующих лагерей содержит только народы, принадлежащие Православию, тогда как в противном лагере имеются римляне и протестанты, объединенные вокруг Ислама».(16)
3. «Восточный обряд» и большевицкая революция. Недружелюбные высказывания видных католических деятелей по отношению к исторической России столь явны и многочисленны, что, думается, никто не станет их отрицать. Православная царская власть была тем оплотом, о который разбивались все мечтания и поползновения Ватикана окатоличить русские души. Из Рима с напряжением следили за каждым поворотом, за малейшим сотрясением в политической и общественной жизни России. Отмена крепостного права в 1861 году, рост анархизма и нигилизма, — все это порождало немало надежд. «Только революция способна помочь Церкви»(17), — таков вывод папского нунция Меглия в 1868 году. Немедленно сумел Рим извлечь и использовать все выгоды, вытекающие для его целей из Императорского Манифеста терпимости от 17 апреля 1905 года, предоставляющего полную свободу совести всем русским подданным. Тем не менее, канонизированный в 1954 году Папа Пий X, в самом кануне войны в 1913 году, вопил: «Россия самый большой враг Церкви».(18) Поэтому нет ничего удивительного в том, что католический мiр с радостью встретил большевицкую революцию. «После евреев, католиков вероятно больше кого-либо устраивало свержение царской власти; по крайней мере не причиняло оно им скорби».(19) Безстыдно, но с большой откровенностью также писалось в католических кругах о том, что «не скрытое удовольствие испытал римский престол от падения царской власти и (что) не замедлил (он) вступить в переговоры с советским правительством»(20), как только победа большевиков стала очевидной. А когда спросили одного высокого ватиканского сановника, почему Ватикан был против Франции во время Первой мiровой войны, то он воскликнул: «Победа Антанты с союзной Россией была бы столь же великой катастрофой для католической Церкви, как некогда Реформа».(21) Со свойственной ему прямолинейностью, Папа Пий X выражал это чувство следующей формулой: «Se vince la Russia, vince lo scisma» (то есть: «Если победит Россия, то победит схизма»). Для Ватикана, как мы видим, мiровая война — все тот же крестовый поход...
Несмотря на то, что она давно к этому готовилась, крушение православной Империи застигло католическую Церковь врасплох. Но опомнилась она очень быстро. Крушение России еще не означало овладение ее католичеством. Для этого следовало определить новый угол нападения. Сознавая, что как англичанину немыслимо быть миссионером в Ирландии, так и поляку не быть миссионером в России, Ватикан понял необходимость найти совершенно новый прием борьбы с Православием, способный безболезненно, не возбуждая ни малейшего подозрения, опутать русский народ и подчинить его Римскому Папе. Именно этому маккиавельевому замыслу и отвечает появление так называемого «Восточного обряда», являющегося в представлении зачинщиков этого движения, согласно удачному выражению Н.К.Николаева, «тем мостом, по которому Рим войдет в Россию».(22)
Этот мошеннический прием, уподобляющийся плаванию под чужим флагом, имел в первые годы становления советской власти очень быстрый успех, как в окровавленной России, так и за границей, где он развивал бурную деятельность среди обездоленных эмигрантов, устраивая их на работу, оформляя их бумаги, открывая для них и для их детей русскоязычные школы. Нельзя отрицать, что могли быть случаи безкорыстной помощи, но в подавляющем большинстве случаев эта благотворительная деятельность преследовала узко-конфессиональную цель — разными льготами заманивать несчастных беженцев в свои, на первый взгляд стопроцентно православные, церкви, но... поминающие Папу Римского. Кто скажет, сколько следов, какой неизгладимый отпечаток остался на душах, на мышлении, на поведении всех тех, кто когда-то прикасался к этому явлению...
В России эксперимент «Восточного обряда» просуществовал немногим более десятка лет. Заграницей еще можно встретить несколько таких католических «Восточных очагов», среди которых Шевтоньский бенедиктинский монастырь в Бельгии самый представительный, но цель и возможности у них совсем не те, что были. Являются они сейчас своего рода заповедниками, историческим свидетельством прошлого. Если можно говорить об их теперешнем влиянии, то проявляется оно, главным образом, в издательской области.
Но несмотря на безобидный сегодня, казалось бы, вид этого движения, вернемся на 70 лет назад, когда оно не без оснований мечтало просто-напросто проглотить русское Православие. Душой, главной пружиной этой папской «Ostpolitik» — Восточной политики — был некий иезуит, француз, епископ д'Эрбиньи, специально уполномоченный Римским Папой вести переговоры с кремлевскими руководителями для широкого распространения католичества и тем самым вытеснения Православия из России и из русских душ. С этой целью д'Эрбиньи трижды отправлялся с дипломатическим паспортом, выданным Францией, в Советский Союз, где он совершил несколько архиерейских хиротоний с конечной целью представить состав духовенства, приемлемого для советской власти.
Прислушаемся, до каких вершин сплошной аморальности могло доходить это духовенство: «Большевизм умерщвляет священников, оскверняет (...) храмы и святыни, (...) разрушает монастыри (...). Но не в этом ли как раз и заключается религиозная миссия безрелигиозного большевизма, что он обрекает на исчезновение (...) носителей схизматической мысли, делает, так сказать, "чистый стол" ("tabula rasa") и этим дает возможность к духовному воссозиданию».(23)
А для тех, кому не ясно, о каких возможностях духовного воссозидания говорит тут бенедиктинец Хризостом Бауер, можно привести уточнение из венского католического органа печати: «Большевизм создает возможность обращения в католичество неподвижной России».(24) Никто иной, как экзарх русских католиков Леонид Федоров, в марте 1923 года привлеченный к суду вместе с четырнадцатью другими духовными лицами и одним мiрянином, плачевно свидетельствовал перед Ревтрибуналом об искренности своих чувств по отношению к советской власти, которая, думалось Федорову, не поняла всего того, что могла ожидать и добиться от католичества: «С тех пор, как отдал я себя католической Церкви, моей заветной мыслью было примирить родину мою с этой Церковью, для меня единственной истинной. Но мы были непоняты правительством. (...) Все латинские католики вздохнули, когда произошла октябрьская революция (...). Я сам приветствовал с энтузиазмом декрет об отделении Церкви от Государства (...). Только под советским правительством, когда Церковь и Государство были отделены, могли мы вздохнуть свободно. Как религиозно-верующий, я в этом отношении видел действие Промысла».(25)
Нельзя терять из виду, что все эти высказывания патентованных католиков, любезничающих с советской властью, делались в самый кошмарный для Православной Церкви период полного ее физического уничтожения.
Поскольку ватиканская дипломатия придерживается принципа «цель оправдывает средства», что может быть проверено в течение всей ее многовековой истории, надо ясно понять, в какую игру Ватикан тут играл с Москвой. По сути дела, Православие очутилось жертвой двух враждебных ему принципов: католичества и безбожного коммунизма, которые в этом деле сближало любопытное совпадение интересов. Москва понимала, что ее желание искоренить веру из русского народа — непосильная задача.(26) А пока Православная Церковь оставалась верной самой себе, безкомпромиссно относилась к богоборческой власти, мужественно свидетельствуя о коренной несовместимости между христианским и коммунистическим началами, советские руководители готовы были, хотя бы по двум причинам, благосклонно изучить любезно предложенный им вариант католичества, чтобы направить в нужное им русло эту потребность религиозности, присущую русской душе.
Первая причина — безукоризненная, много раз повторяемая, лояльность католичества к новому строю, как внутри СССР, так и за границей, а вторая причина — выгодно было Кремлю (или просто забавно), чтобы эта религиозная потребность утолялась вековым врагом Православия. Со своей стороны, католики готовы были закрывать глаза на все зверства большевиков, в том числе и расстрел епископа Буткевича, и заключение епископов Цепляка, Малецкого и Федорова; зато шесть недель спустя Ватикан выразил свое сочувствие по поводу покушения в Лозанне (Швейцария) на советского агента Воровского! Германский посол в Москве сообщил сказанное ему народным комиссаром иностранных дел Чичериным: «Пий XI, в Генуе, был любезен со мной, в надежде, что мы сломим монополию Православной Церкви в России и тем самым расчистим ему путь». (27)
В архивах французского министерства иностранных дел мы нашли немало информации самой первой важности. Секретная телеграмма № 266 от 6 февраля 1925 года из Берлина сообщает нам, что советский посол в Берлине Крестинский заявил кардиналу Пачелли (будущий Пий XII), что Москва не будет сопротивляться устройству на русской территории католических епископов (в множественном числе) и митрополита, и что католическому духовенству будут вообще предоставлены самые благоприятные условия. Шесть дней спустя в секретной телеграмме № 284 говорится также о разрешении открытия католической семинарии.
Таким образом, в то время как с неимоверной жестокостью истреблялись наши Св. Новомученики, Ватикан тайным порядком вел переговоры с Москвой, официозно добивался разрешения назначать Римом нужных епископов и даже разрешения открыть семинарию, хотя этот вопрос, по нашим сведениям, еще поднимался на высшем уровне — значит не был решен — осенью 1926 года.
Это время можно назвать кульминационным в противоестественном сближении между Ватиканом и красной Москвой.
29 июля 1927 года можно считать роковой и одной из самых печальных дат в истории Русской Церкви, когда митрополит Сергий (Страгородский), якобы от имени Церкви, но не будучи никем на это уполномоченным и против подавляющей оппозиции своих собратьев, подписал свою пагубную Декларацию в угоду и по указаниям безбожной власти и тем самым положил начало так называемой «советской» церкви. Не будем тут обсуждать этот аморальный поступок, последствия которого 60 лет спустя все еще далеко не изжиты. Скажем только, что неожиданным, косвенным результатом его стало то, что Москва положила конец переговорам и вниманию, уделяемому ватиканским предложениям, что, однако, ничуть не уменьшает безнравственность политической линии митрополита Сергия. Отметим только, что ни он сам, ни сторонники его, ни противники никогда не выдвигали этот факт в защиту, в объяснение или в обличение этой политики. Повторяем — это счастливое, но совершенно случайное, побочное последствие порицаемого действия и оно, таким образом, никак не может служить оправданием или объяснением политики митр. Сергия. Ни он, ни окружение, ни последователи его просто об этом и не думали. (28)
Возвращение традиционной Русской Церкви, отныне обезвреженной, представляло для советской власти неизмеримо большую выгоду по сравнению с той, какую мог ей принести Ватикан, и оттого-то и потеряла она к нему всякий интерес.
Только в конце 1929 года и в начале 1930 Ватикан окончательно признал, что потерпел политическое поражение, и стал громко выступать против большевицких преступлений, которых он до сих пор как будто не замечал, и в 1937 году, целых 20 лет после революции, Пий XI выпустил знаменитую энциклику «Divini Redemptoris» (то есть «Божественный Искупитель»), обличающую коммунизм.
* * *
В нашем вступлении к докладу мы говорили, что изучаемая нами тема не только историческая, но и сугубо актуальная. В 1937 году, когда Ватикан открыто порвал с Москвой, Русская Церковь уже пережила 20 лет ленинского, а затем и сталинского террора, и предстояло ей еще несколько десятилетий проливать кровь свою в борьбе с богоненавистнической советской властью; и по сей день терпит она преследования и ущемления исконных прав своих. Но с 30-х годов сдвиг был в том, что отныне у нее был один — но какой! — враг: богоборческий коммунизм, и не надо было ей уже, как в первые годы революции, защищаться от лукавых притязаний католиков, пытающихся прельстить ее паству. За несколько недель до своей мученической кончины, в июле 1922 года, Св. митрополит Петроградский Вениамин говорил католическому экзарху Леониду Феодорову: «Предлагаете Вы нам объединение (...), а тем временем Ваши латинские священники за нашей спиной сеют опустошение среди паствы нашей». (29)
Одни, лучшие, боролись до конца, исповедуя чистоту Православия и полную его несовместимость с коммунизмом. Другие думали компромиссами и ложью «спасать Церковь», как они говорили и продолжают говорить. Третьи просто продавали Церковь и ее интересы за чечевичную похлебку.
Но с приходом к власти. Горбачева и введением знаменитой его «перестройки» мы наблюдаем новый сдвиг в курсе нашей исстрадавшейся Родины. Не будем тут вдаваться в политический анализ всего того, что происходит сейчас на наших глазах. Скажем только, что благодаря ли Горбачеву, или вернее помимо него, что-то началось, лед тронулся. Во что выльется этот начавшийся процесс — мы не знаем. Отметим только, что происходит это в год тысячелетнего юбилея Святой Руси, и, несомненно, не без предстательства сонма ныне прославленных святых наших Новомучеников с венценосным Царем-Мучеником Николаем.
Но надо знать, что не одни русские православные следят за происходящим в России. Враг не дремлет. Если, несмотря на все приложенные усилия, не было дано Иоанну-Павлу II вторгнуться лично в наш юбилей, то произошло однако одно событие, на наш взгляд чреватое последствиями. Имеем в виду встречу Горбачева с кардиналом Казароли в конце московских празднеств в июле этого года. Кардинал Казароли — статс- секретарь, то есть второе лицо Ватикана, и для многих католиков слывет сомнительной личностью. Был он душой ватиканской «остполитики» при Иоанне XXIII и Павле VI. Был он также близким другом покойного ленинградского митрополита Никодима (Ротова)... Политическая гибкость католицизма всем известна. Некоторые наивно удивились тому, что в папском послании по поводу тысячелетия не было осуждения преследований, которым подвергались и подвергаются верующие в СССР. (30) Добавим от себя: несмотря на то, что католики любят отмечать юбилеи, пятидесятилетие знаменитой энциклики «Divini Redemptoris», обличающей коммунизм, прошло в 1987 году незаметно; зато новой энцикликой было торжественно отмечено двадцатилетие (не такой уж важный срок) прогрессистской энциклики «Populorum Progressio» о «социальной доктрине Церкви». (31)
Иными словами — почва подготавливается, и следует остерегаться малейшего слова, могущего обидеть сегодняшнее советское руководство.
Возвращение на первый план кардинала Казароли носит само по себе политическое значение. Заявив, что в Ватикане с интересом следят за перестройкой, которая «отвечает христианским началам», Казароли торжественно вручил Горбачеву тайное послание от Иоанна-Павла II. Католики вообще очень любят тайны. Но нам-то нетрудно догадаться о вероятном содержании этого тайного послания: заверение в полной лояльности католической Церкви к политике перестройки, легализация униатской Церкви и вообще переоценка удельного веса католичества в СССР.
Не была ли эта встреча как бы символическим возобновлением сношений между Москвой и Ватиканом, прерванных в 1927 году?
Иными словами, не добившись своего с церковной иерархией, Ватикан мечтает добиться своей цели, обращаясь к советской власти, что не будет, однако, мешать ему продолжать свои экуменические сношения с Московской Патриархией. Будем следить за высказываниями и будущими поездками Папы. Известно, кроме того, что у Горбачева намечена официальная поездка в Италию. В данной обстановке ясно, что ему тогда будет предложена аудиенция в Ватикане. В таких условиях сможет ли Горбачев отказать в обратном визите тому, кто предоставил ему, перед мiровой общественностью, такой «сертификат респектабельности»?
А тем временем Ватикан простирает в направлении всех гонимых свою щедрую руку помощи, заступничества и сострадания. Увы, многие уже готовы схватить эту руку...
Желали бы мы, чтобы все «во отечестве и в рассеянии сущие» православные имели бы в памяти, не ради мести, а ради будущности России, те исторические факты, которые мы считаем нужным напомнить. Сомнительный друг бывает, порою, хуже и опаснее открытого врага.
Да послужит всем примером заявление Блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого), основоположника Русской Зарубежной Церкви, выдающегося богослова, настоящего отца Церкви нашего времени. 10 июня 1922 года из Сремских Карловцев, в связи с арестом Святейшего Патриарха Тихона, постановил он: «Обратиться с особым воззванием — возвысить свой голос против чинимых над Святейшим Патриархом Всероссийским насилий — ко всем главам Православных и инославных Церквей, кроме Папы Римского, о котором имеются точные сведения о том, что он не только вступил в соглашение с христопродавцами большевиками, но старается использовать гонения на Русскую Православную Церковь и ее славу в корыстных целях воинствующего католицизма».(32)
Пусть трезвые слова эти нашего маститого незабвенного Аввы служат нам примером для нашего поведения и отношения к помощи, предлагаемой Ватиканом для будущей и сегодняшней России.
13/26 декабря 1988 г. Сидней (Австралия)
Примечания:
1. Церковный обозреватель влиятельной парижской газеты «Фигаро» Жозеф Вандрис пишет, что присутствие римского псрвосвятитсля на праздновании тысячелетия затмит собою само чествование юбилея (5 марта 1988).
2. Стало известно, что 18 марта с.г. два сотрудника личного папского секретариата отправились в Москву, где им было устно подтверждено, что о приглашении Папы речи быть не может, и что католическая Церковь будет представлена лишь ватиканской делегацией. Через день было обнародовано папское послание.
Привыкший триумфально разъезжать по всему свету, и всеми силами желавший быть приглашенным, Иоанн-Павел II, по-видимому, очень болезненно переживал то необычное для него положение просителя, унижавшее его папское достоинство. Оттого, вероятно, стали широко пускаться громкие и бравые условия, якобы поставленные им для поездки в Москву.
3. Пишем мы «ничего не значащая дата» ибо вошла она в обиход под давлением католических богословов и историков, которым надо было с точностью определить дату с каких пор православные стали «схизматиками»! На самом деле, уже начиная с 1009 г. православные восточные патриархи вычеркнули имя римского епископа из своих диптихов. Но надо знать, что в течение двух предыдущих веков, отношения между восточной и западной Церквами во многом уже были прерваны, тогда как до XIII века, наоборот, временами и местами, можно было отмечать некоторое общение между двумя Церквами. Таким образом, для православной стороны 1054 г. прошел, можно сказать, незамеченным. Зато латинская сторона придает этой дате определяющее значение, хотя надо знать, что в тот прекрасный июльский день 1054 г., когда папский легат кардинал Умберто после долгого путешествия прибыл в Константинополь и торжественно положил на престол софийского собора папскую буллу «отлучающую от Церкви» константинопольскую кафедру, то уже три месяца как, посылавший его Папа Лев IX скончался. Таким образом, даже с юридической точки зрения сама действительность папской буллы весьма проблематична.
4. Под «Русинами-Руфинами» Папа имеет естественно в виду тех галичан, перешедших под его омофор. См. Dеsprеaux (E.), «L'URSS et I'Eglise catholique», in Le Monde Slave, N11 — 12, 1927, p. 447.
5. Николаев К.Н., Восточный обряд, Париж, Имка- Пресс, 1950.
6. Воейков Н.Н., Церковь, Русь и Рим, Джорданвиль, 1983.
7. При общем шестимиллионном населении, новое государство насчитывало два миллиона сербов.
8. Текст этого письма можно найти в некоторых изданиях на русском языке с незначительными вариантами из-за различных переводов. Имеется оно также в виде приложения к двухтомному труду католического ученого священника дом Альфонс Гепэн. Guepin (dom Alphonse), Un Apotre dc l'union des Eglises аu XVII siecle — Saint Josaphat et l'Eglise Greco-Slave en Pologne et en Russic, tome 1, Paris, 1897, tome 2, 1898.
9. Интересно отметить, что Пий XI поручил епископу д'Эрбиньи сочинить эту энциклику об Иосафатс Кунцсвиче.
10. Напомним, что это «перенесение мощей» имело место во время II Ватиканского Собора, на который были приглашены наблюдатели от разных не римско-католических Церквей. От Русской Зарубежной Церкви таким наблюдателем был Синодом назначен архиепископ Антоний (Бартошевич) Женевский и Западно-Европейский, как ближайший от Рима архиерей. Узнав о намечавшемся «торжестве», Владыка Антоний выразил громкий протест и отправился в русскую церковь в Риме, где торжественно отслужил молебен всем умученным жертвам Кунцевича. Знаменитый кардинал Вильбрандс неубедительно пытался уверить, что никто в Ватикане не знал о настоящей «пастырской деятельности» Кунцевича, и что Рим ничуть не думал этим жестом оскорблять православных, а наоборот хотел якобы почтить «Восточную Церковь». Этот инцидент был запечатлен в нескольких газетных обширных статьях.
11. Это послание было конфиденциальным порядком отправлено украинским деятелям 14 февраля 1988 года.
12. Так принято в антиправославно настроенных католических кругах определять православную веру, по имени св. патриарха Фотия Великого, одного из самых блестящих в истории константинопольской Церкви патриархов. Во второй половине IX века, был одним из самых талантливых и ярких защитников православной веры против латинских поползновений и нововведений, оттого и заслужил столь глубокую неприязнь со стороны католиков.
13. Это послание побудило А.С. Хомякова написать, как и все свои богословские сочинения на французском языке, свою вторую полемическую брошюру «Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях». Khomiakoff (А.), L'Eglise Latine et le Protestantisme аu point de I'Eglise d'Orient, Lausanne-Vevey, Benda, pp. 94—95.
15. Достоевский Ф.М., Дневник писателя, сент. 1877, 1—3.
16. Хомяков А.С., Несколько слов..., стр. 94 и 98.
17. Цитировано епископом Потсдамским Серафимом, «Католичество и большевизм», в сборнике Деяния 2-го Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви Заграницей, Белград, 1939, стр.327.
18. Hajjar (J.), Le Vatican, la France et le Catholicisme oriental, Beauchesne, Paris, 1979, p. 263.
19. Desprcaux (E.), «La Papaute et l'URSS», in Le Monde Slave, № 10, octobre 1927, Paris, p. 395.
20. Loiscau (c.), «La politique de Strossmayer», in Le Monde Slave, № 3, mars 1927, Paris, p.395.
21. Ferrero (G.), «La double illusion», in L'lllusrution № 4423 du 10.12.1927, Paris, p. 656.
22. Николаев К.Н., Восточный обряд, стр. 335.
23. Baucr (Ch.), in Bayrischer Kurier, 8.03.1930.
24. Венский католический орган Schonere Zukunft 15.11.1931.
25. Николаев К.Н., Восточный обряд, стр.60.
26. См. речь Ленина на заседании Совнаркома в декабре 1922 г.
27. Floridi (U.,s.j.), Moscou et le Vatican, Paris, 1979, p. 34.
28. См. изложение этого тезиса в нашем труде, L'Eglise Russe fase а l'Occident, Paris, OEIL, 1991, pp. 210—211 et 221.
29. Mailleux (P.,s.j.), Entre Rome et Moscou — L'Exargue Leonide Feodoroff, Bruges, DDB, 1966, p. l19.
30. См. статью Анри Тонка в парижской газете Монд от 23.03.1988.
31. Sollicitudo rei sociali является седьмой энцикликой нынешнего Папы.
32. Жизнеописание блаженнейшего Антония, Митрополита Киевского и Галицкого, Нью-Йорк, 10 тт. под редакцией архиепископа Никона (Рклицкото). См. т.VI, стр. 96.
{jcomments on}
