О горе монархистах ...
и о горе историках ...
Долго думал – писать или не писать ? Все уже устали от постоянной полемики между людьми, принадлежащими в общих чертах к одному лагерю, лагерю разоблачителей советчины и ратующих за историческую Россию. К тому же, надо ли уязвлять самолюбие современного историка ? Но с другой стороны, всем известно : молчание знак согласия.
Итак – в чём дело ? Мы попали на сообщение в живом журнале «Колчаковец», редактируемом кандидатом исторических наук В.Г. Хандориным, озаглавленное : «Горе-монархисты». Сообщение начинается с ссылки на удивившие нас слова весьма уважаемого генерала-лейтенанта Н.М. Тихменева, к которым В. Хандорин счёл ещё нужным добавить свой неуместный комментарий. Проверить достоверность ссылки на слова генерала мы не в состоянии, т.к. не располагаем указанной книгой, откуда она взята, но не ставим под сомнение её подлинность.
.
Итак, генерал Тихменев, якобы, написал вдове генерала Деникина : «Надо защищать монархическую идею против монархистов или, вернее, тех, кто себя таковыми считает... Перемывать пошлые сплетни об Алексееве, порочить Рузского, клеветать на Корнилова, Деникина, Колчака, Юденича и других - это до последней степени глупо. Это даже хуже, чем просто подло".
Почему эта фраза нас удивила ? Дело в том, что генерал Тихменев известен, как многолетний председатель Союза Ревнителей Священной Памяти Государя Императора Николая II и даже если, и мы с этим вполне согласны, не стоит до безконечности обострять углы и похвально прибегать ко христианскому всепрощению, тем не менее есть вещи и слова, которые, как говорится, вычеркнуть из песни нельзя. Историк ведь должен знать не менее, чем председатель Союза Ревнителей, о – мягко говоря – тяжёлой вине генерала Рузского по отношению к Государю.
Направившись в Псков из Ставки за три дня до отречения, Государь надеялся найти более сильную опору со стороны командующего Северным фронтом генерала Рузского, чем от генерала Алексеева, а в действительности Рузский продержал Государя в Пскове как арестованного, предложив Ему — или вернее передав желание Думы и прочих заговорщиков – сдаться на милость победителя. Не только не поддержал Его, но и не высказал малейшей готовности исполнить свой офицерский долг перед Ним. Сильные, горькие всем известные безсмертные слова оставил преданный высшим генералитетом Царь в своём Дневнике в самый день отречения : «Кругом измена, и трусость, и обман». Но ещё более подробно высказался Он о самом генерале Рузском : «Бог не оставляет меня. Он дает мне силы простить всех моих врагов и мучителей, но я не могу победить себя только в одном – генерал-адъютанту Рузскому я простить не могу».
Итак сам, любвеобильный, смиренный, глубоко верующий Государь простить Рузскому не мог, а председатель Союза Ревнителей того же Государя будто не только свободно прощает, но обзывает глупостью и даже подлостью упоминания о недостойном поведении генерала. Не странно ли ? Как-то совсем не вяжется ...
Напомним правила, которых должны придерживаться все историки : любые сведения, любой источник или ссылка должны непременно взвешиваться, обязательно следует проверять их правдоподобность и только тогда выдавать за факт, за исторический документ. В противном случае от исторической науки легко перейти в область сказки. Не потому что кто-то, где-то, что-то написал, будь даже в книге, это становится непререкаемой истиной, на которую историки могут безошибочно ссылаться. Мы знаем, что генерал Тихменев был другом генерала Деникина и даже близким его помощником во время гражданской войны, но достаточно ли это для фактической измены памяти Государя, тем более что это гипотетическое письмо должно было им быть написано уже в эмиграции, по видимости в его бытность Председателем Союза Ревнителей. Как выше было сказано – никак не клеится. Но поскольку генерала уже давно нет среди нас, то никто не сможет подтвердить или опровергнуть эти слова. Но укажем тут, казалось бы, прописную истину : в таком случае долг историка – указать на неожиданный характер цитируемого факта, если он признаёт его аутентичность, а не выдавать его как само собою разумеющуюся вещь.
По тем же соображениям можно тоже удивиться, что генерал Тихменев также снисходительно пишет о генералах М.В. Алексееве и Л.Г. Корнилове. Согласимся, что у них несомненно имеются облегчающие обстоятельства в том, что хоть и поздно, но поняли свою роковую ошибку и во многом смыли свой грех, организовав Добровольческую Армию. Но поскольку нам известно никогда не каялись в том, что способствовали передаче России из законных царских рук в то «царство ужаса, закончившееся позорным крахом», как писал ещё недавно покойный Вл. Рудинский. Оба генерала, как могли, пытались противиться Гучкову и Керенскому, и генерал Алексеев, хотя и сыгравший самую прямую роль в отречении, очень скоро стал жаловаться на то, что новые хозяева его «рассчитали, как прислугу», но этим ограничились его сетования. Зато их обоих доблестное сопротивление развалу Армии и России во главе Белых частей несомненно останется на веки памятным. Но как с другой стороны забыть, что например сам генерал Корнилов пришёл лично в Александровский дворец арестовывать Государыню ? Помнится, что Царица-Мученица не подала ему руки и рука генерала так и осталась в воздухе...
Как понять подлость новой узурпаторской власти – к которой как ни как заговорщики-генералы относились – отказавшейся опубликовать до слёз трогательное своим величеством и искренностью Прощание с войсками ? Не решилась новая власть ознакомить Армию с прощальным словом Государя, не без оснований боясь, что оно может всколошить души и сердца военных, ибо значительная часть Армии могла ещё горою встать на защиту Царя и Трона. Но гнилые думские политиканы вкупе с генералами-заговорщиками установили прочный санитарный кордон, отделяющий Царя от Армии и народа, как писал архимандрит Константин /Зайцев/ : «Между бунтующей чернью и Царем встал барьер, отделивший страну от ее Богом Помазанного Державного Вождя».
Но вернёмся к предполагаемому письму генерала Тихменева. О упомянутом в нём генерале А.И. Деникине можно только сказать, что он был идейным и последовательным республиканцем до конца дней своих, но совсем уж непонятно, почему тут приведены имена адмирала А.В. Колчака и генерала Н.Н. Юденича, которые ничем не запятнали свои имена в заговоре против Государя.
Итак, достоверность этого письма остаётся для нас под большим вопросительным знаком. Тем не менее, основываясь на него как на нерушимую скалу, историк Хандорин ссылается ещё и на авторитет полковника Е.Э. Месснера, о ком в пост-советской России неожиданно для нас возник настоящий культ личности, доходящий до того, что будто "сам" Путин его упоминал ! Но мы-то знаем, что эмигрировавший в Аргентину корниловец Месснер, несмотря на свои достоинства, не может считаться "эталоном" Белого Духа. Итак в той же книге, к радости Хандорина, Месснер добавляет всё по тому же делу : «Если человек не обладает прожиточным минимумом разума, то в этом он не виноват», и тут "наш историк-колчаковец" выдаёт себя с головой : «Речь шла о небольшой, довольно разношерстной (от журналистов до обозного генерала), крикливой и маргинальной группе эмигрантов (Якобий, Позднышев, Кириенко, журнал "Владимирский вестник", позднее - Кобылин), винивших в гибели России основателей и вождей Белого движения и взводивших на них всяческую напраслину - от "военного заговора против монархии" и "измены присяге" до "завербованности" врагами».
Такое чисто советское хамство так и стоит у нас поперёк горла ! Кто он такой, чтобы сметь так нагло писать о, можно сказать, лучшей части Белой Эмиграции, как о «разношерстной, крикливой, маргигальной группе эмигрантов» ? Кого это он смеет столь пренебрежительно обзывать «обозным генералом» : то ли многолетнего председателя Союза Ревнителей, председателя Зарубежного Союза Русских Военных Инвалидов, перенесшего 6 ранений на фронте, редактора замечательного «Русского Инвалида», каждый номер которого является библиографической редкостью – генерала С.Д. Позднышева ? То ли, что более вероятно, но не менее возмутительно, основателя славного Георгиевского полка и фактически действительного основателя Добровольческой Армии до самого генерала Алексеева, первопроходника, участника двух Кубанских походов, георгиевского кавалера – генерала И.К. Кириенко ? Хотя и служил он затем под командованием генерала Корнилова, был ярым противником февральской революции и оставил книгу-воспоминаний, озаглавленную «1613 г. От чести и славы к подлости и позору февраля 1917 г.», в которой, в частности и не без оснований, подверг серьёзной критике генерала Корнилова, за что нажил себе немало противников среди более либеральной части Эмиграции. Это ли побудило нашего горе-историка так пренебрежительно писать об истинном герое и истинном – никак не "горе" – монархисте генерале Кириенко ? Да кто он такой ? Какие у него заслуги перед Россией ? Так о чём он тут смеет говорить и какое на то право имеет ? Вот уж где уместно вспомнить поговорку, бытующую в Эмиграции : «Куда конь с копытом, туда и жаба с лапой».
Свою неприязнь к монархии, наш "историк-колчаковец" не преминул выявить и в презрении к двум крупным представителям русской монархической мысли зарубежом – И.П. Якобий и В.С. Кобылин, чьи творения нередко становились настольными книгами Белых изгнанников и воспринимались чуть ли не как материал для написания жития Царя-Мученика. Доход от издания широко известной книги «Император Николай II и революция» пошёл на постройку на весь мipъ прославленного Храма Памятника в Брюсселе, простоявшего несколько десятилетий, как взывающая к совести зажжённая от имени всей Эмиграции и потаённой России свеча о Царской Семье и о всех в смуте убиенных, но к сожалению находящегося сегодня в изменнических руках.
Но для нас в этом длинном перечне ненавистных Хандорину людей и явлений, особую статью составляет упоминание о бразильском «Владимiрском Вестнике», совершенно уникальном, не имеющем себе аналогов строго православно-монархическом издании, просуществовавшем двадцать лет с 1948 г. по 1968. Владимiрский Вестник особо нам дорог тем, что это был печатный орган Общества Святаго Князя Владимiра, коим председателем был наш двоюродный дед по материнской линии, Виктор Васильевич Гюльцгоф, офицер Дроздовского полка, участник славного похода Яссы-Дон. Более ста номеров Вестника было выпущено под редакцией видного общественного деятеля Русской Эмиграции Владимiра Даниловича Мержеевского. Журнал не допускал малейшего соглашательства с революцией и ставил себе целью служить православно-русской национальной идее. Понятно, что эта безкомпромиссность, которая проверялась в каждом выпуске, может оказаться не по вкусу Хандорина, но от этого ни маргинальной, ни крикливой она не становится. Наоборот, каждый выпуск этого замечательного журнала дышал благородным, монархическим духом, но чтобы это прочувствовать – необходимо по крайней мере до этого дорасти.
Ну а как насчёт упрёка по поводу "всяческой напраслины о военном заговоре против монархии и измене присяге", возводимого немилыми сердцу Хандорина монархистами на основателей и вождей Белого движения ? Если печальнейшее дело отречения Государя не понимать как плод заговора и не видеть в этом измены присяге, то уж тогда не понятно, о чём вообще говорить дальше. А если это так, то зачем писать о напраслине ?
В итоге скажем : совершенно зря Хандорин вздумал поднимать эти болезненные вопросы далёкого прошлого. Вероятно что-то, где-то прочёл и захотелось блеснуть, не понимая, что тем самым может только вновь разжечь вот уже полвека потухшие угли. В разгаре полемики, как правило, нет места для дипломатии и участники событий могли употреблять слова, к которым нам, почти век спустя, прибегать вовсе не следует. Никому сегодня не хочется вспоминать ошибки генералов Алексеева и Корнилова и злорадствовать над их виной в русской катастрофе. Наоборот хочется с признательностью вспоминать тех, кто «зажёг светоч, чтобы хоть одна светлая точка была среди охватившей Россию тьмы» и не поколебался умереть с оружием в руках, чтобы спасти Россию от большевицкого ига. Но когда утверждают, что они во всём правы, и подтрунивают над теми, кто остался верен Царю и присяге – то согласиться с этим никак нельзя.
Почти век спустя можно дать объективную оценку трагическим февральским событиям и согласиться на том, что целью революционеров, внутренних и внешних, начиная со второй половины XIX-го века было свержение Монарха самодержавной России. Вспыхнувший бунт в Петрограде мог свободно быть подавлен, высшие военно-начальники, не говоря даже о том, что в эти дни не выполняли распоряжения Государя, имели на то полную возможность. Но думскими депутатами был пущен лживый лозунг, подхваченный высшим генералитетом – «Отречение Царя всё успокоит». Как мы знаем, свержение Царя именно составляло основную цель всего заговора против России и мечту всех её врагов. Последовавшая Белая борьба была рыцарским ответом русского офицерства против развала России и её захвата большевиками. Но беда Белого Движения была в том, что рядовой состав её безусловно носил в душе своей монархическую идею, но рядом были и такие, кто пел "Царь нам не кумир". Все знали против чего боролись, но не было единого ответа – за что боролись. Некоторые вожди видели в этой борьбе полную ликвидацию революции, другие её эволюцию, приспособление, видоизменение. Февральская революция и Белое Движение – взаимосвязанные, хотя и совершенно разнородные явления. Февраль – измена и позор, Белое Движение, хотя и вытекает из февраля – честь и слава, но из этого не следует, что каждый участник становится безответственным за своё участие в февральской революции, приведшей Россию к гибели.
Участвуя в Белом Движении, многие искупили свой первоначальный грех – с этим можно согласиться. Но если говорить, что они более правы нежели те, кто этих пятен не имел – с этим никак нельзя согласиться. Кто не остался верен свободно данной присяге "За Веру, Царя и Отечество", совершив грех Цареотступничества, не может выдаваться за эталон белезны.
Протодиакон Герман Иванов-Тринадцатый
