Восточное папство
Православные полемисты всегда противопоставляли римскому католицизму православие как соборную церковь, а не папскую, как церковь братской любви и согласия, а не принудительного подчинения папской власти. Этот идеальный образ православия весьма привлекателен для христианской души и полностью соответствует евангельскому образцу. Но вот насколько он соответствует и историческим фактам? Можно ли сказать, что главная православная церковь – Константинопольская, на которую всегда равнялись и до сих пор равняются все православные церкви Востока, хоть в какой-то степени приближалась в течение своей 17-вековой истории к этому идеалу и была чужда папистских притязаний?
В последние годы в связи со спорами об украинской автокефалии, представители Константинопольского патриархата вновь громко озвучили претензии на свое исключительное и безоговорочное лидерство в мировом православии, включая сюда право вмешиваться в дела других поместных церквей и служить для них последней судебной инстанцией, пересматривать решения их соборов, изменять многовековую православную традицию, даровать автокефалию тем, кому захотят, или отбирать такой статус, даже если он был выдан несколько веков назад, – в общем, «вязать и решить» все вопросы по своему усмотрению. При этом свое право на исключительное лидерство в православном мире Константинополь обосновывает на православной традиции и предании. Поэтому представляет интерес исторический разбор претензий Константинопольской кафедры.
/.../
Очевидно, что в отличие от Рима, Александрии и Антиохии, Константинополь не имел славной христианской традиции, идущей от апостолов и мужей апостольских, не имел сонма собственных мучеников, плеяды отцов, апологетов, не имел своей богословской школы. Своим возвышением он был обязан только близостью своего епископа к христианскому императору. Здесь открывались широкие возможности по церковному строительству, но здесь же таилась и опасность обмирщения. Столичный епископ легко мог превратиться в угодливого придворного при царском дворе и одновременно – в сурового господина для подчиненной ему паствы и сопастырей. Трудно было не превратиться в такого деятеля.
/.../
Итоги эпохи Вселенских соборов для Константинополя
До сих пор представители Константинополя для обоснования своих притязаний ссылаются на 28 правило IV Вселенского собора в Халкидоне. В этом каноне утверждается право столичного епископа рукополагать митрополитов в трех соседних округах: Фракии, Понте и Асии, а также управлять церквами в «землях варваров». На тот момент под этими землями понималось только северное Причерноморье, а сейчас-то подразумевается вся планета, от Канады до Австралии, любая диаспора любого православного народа, на которую Фанар пытается простереть свой омофор, ссылаясь именно на это самое правило, за неимением чего-либо лучшего! Кроме того, в 28-м каноне утверждается равенство чести «Нового Рима» с первым Римом при сохранении первенства древней столицы, но уже с «обгоном» по чести Антиохии и Александрии.
/.../
Объективно столичная церковь в V-VII веках оставалась единственной православной церковью на Востоке посреди разбушевавшегося монофизитского моря. Но в этом скорее заслуга православных императоров, начиная с Маркиана и Льва I, которые, несмотря на ряд компромиссов, не допустили в столице торжества монофизитства. Роль столичных патриархов в борьбе с христологическими ересями первою явно не была.
Историки подсчитали, что за время эпохи Вселенских соборов около двадцати патриархов Константинополя были персонально анафематствованы этими самыми соборами за ереси (арианство, несторианство, монофизитство, монофелитство, иконоборчество). /.../ Во всяком случае, пятивековой период (IV-IX век) эпохи Вселенских соборов не прибавил славы Константинопольской кафедре, не подтвердил ее претензии на лидерство среди христиан Востока.
На этом фоне странно выглядит титул «вселенского патриарха», дарованный в 590-е годы императором Маврикием патриарху Иоанну Постнику. Титул был дан царской милостью, а не церковным собором, и однако же, «прилип» к самому патриарху и его кафедре навсегда так что современные представители Фанара называют свой патриархат не иначе, как вселенским, а не Константинопольским. Размытость формулировки такого титула давала простор для самых широких его толкований, ведь ойкумена-вселенная означала и всю империю ромеев, и всю вообще населенную людьми землю. Против этого титула резко выступил св. Григорий Великий (он же Двоеслов), папа Римский, указывая, что такой титул дает право его носителю претендовать на полную и единоличную власть во всей церкви. Патриарх Иоанн оправдывался, что это титул лишь почетный, не имеющий реального содержания. Реального содержания титул, действительно, никогда не имел, но последующая история показала, что опасения папы Григория были основательны. Ведь проблема не в реальном содержании титула, а в самоощущении его носителей, ведь даже после падения империи ромеев Константинопольские патриархи верят в свои церковные права над христианами всей ойкумены, всей планеты.
/.../
Изучая отношения Константинополя с Римом в период от основания Константинополя (335) и до «разделения церквей» (1054), историки подсчитали, что из этих 720 лет упомянутые кафедры находились в общении 270 лет, а 450 лет были в разрыве. Причем эти годы складываются из десятилетий пребывания Константинополя в ересях (осужденных после вселенскими соборами), а также в конфликтах по поводу ряда патриархов, свергнутых, но поддержанных Римом (например, двадцатилетний разрыв из-за низложения Златоуста, которого поддерживал папа Иннокентий). Неправда Рима проявилась только с IX века, когда папа Николай явно обнаружил притязания на абсолютную власть и поддержал партию «игнатиан». Большая же часть разрывов той эпохи произошла по вине Константинополя.
Конечно, история церкви не сводится к статистике, как и сам организм Церкви не сводится к церковной организации, возглавляемой иерархией. В Константинопольской церкви в эпоху Вселенских соборов кипела активная церковная жизнь, подвизались ревнители благочестия, богословы, полемисты, песнописцы, составившие заслуженную славу этой церкви. Но здесь речь идет не о подвижниках, а о предстоятелях этой церкви и об их претензиях быть эталоном православия (т. е. по сути о догматической непогрешимости) и об их власти за пределами своего патриархата.
/.../
Догмат или исторический факт
/.../
Памятником, вошедшим в это предание, стали новеллы императора Юстиниана, где в частности вся христианская церковь объявлялась разделенной только на пять патриархатов – столько их входило в Византийскую империю во времена самого Юстиниана. Соответственно, власть в церкви принадлежала «пентархии» – пяти патриархам. Это учение не соответствовало исторической действительности уже во времена Юстиниана: некоторые православные церкви на Западе и Востоке не входили ни в один из пяти патриархатов. Позднее с образованием поместных национальных церквей и с фактическим падением самих патриархатов это учение вообще утратило смысл. Тем не менее, оно было принято Константинополем на вооружение и в наши дни снова громко заявлено на совещании «пентархии»: предстоятелей Константинопольского, Александрийского, Антиохийского, Иерусалимского патриархатов и Кипрской архиепископии, что высшая власть в православии принадлежит именно этой пятерке. Хотя ни в постановлениях Вселенских соборов, ни в трудах св. отцов той эпохи ничего на эту тему нет.
/.../
Все о первенстве Константинополя и его патриарха не фиксируется в каких-либо вероопределениях, не принимается на соборах в качестве нового догмата. Тем не менее, эти положения входят в достаточно растяжимое церковное предание и откладываются в сознании церковного народа наряду с вероисповедными истинами. Исторический факт плавно переходит на уровень догмата.
/.../
Церковь – мать или мачеха?
Для обоснования своей власти над славянскими народами Константинопольская патриархия всегда претендовала на звание «церкви-матери». Действительно, догматическое учение, литургическую практику и преемство иерархии славянские церкви получили от Царьграда. Но мать от мачехи отличается не только тем, что сама родила своих чад, но и заботится о них по-матерински. И вот в этом отношении Константинопольская патриархия вела себя совершенно не по-евангельски. В области пастырства, как и в области морали, заключается главный негатив византийского православия.
Первой из славянских стран христианство приняла Болгария в 860-х годах. Константинополь сначала не хотел давать болгарам даже одного епископа. Из-за этого болгары обратились к Риму, но епископа им оттуда тоже не дали. Затем они вернулись под Константинополь, выторговав себе епископов. Самопровозглашенную в 890-е годы автокефалию Болгарской церкви Константинополь не признал и объявил Болгарскую церковь схизмой.
Такое объявление ставило осужденного вне закона, вне всякого милосердия и пощады. Хуже ереси и схизмы тогда преступления не было.
Церковная борьба греков с Болгарской церковью шла параллельно с жестокой борьбой против Болгарского царства и продолжалась более ста лет (конец IX - начало XI века). Жестокая война шла не с мусульманами и не с еретиками, а с православными единоверцами, всего лишь захотевшими церковной самостоятельности. Византийцы вели эту войну «без правил». В ней были факты и тайных убийств болгарских царей, и ослепление тысяч пленных болгар, и натравливание на них язычников – венгров и печенегов и прочие коварства и жестокости. Патриархия не осуждала таких методов войны, разделяя общие византийские взгляды, что против схизматиков и варваров все средства оправданы. Патриархия также считала, что все новокрещенные христиане являются тем самым подданными единственного законного христианского императора – византийского василевса. И если они воюют с василевсом за свое непризнанное греками государство, то, значит, они мятежники, которые, согласно византийскому законодательству подлежат ослеплению и отсечению правой руки.
В 1015 году было сломлено последнее сопротивление болгар, ликвидировано Болгарское царство и его Охридское патриаршество. Занятая территория подверглась принудительной эллинизации, славянское церковное наследие св. Кирилла и Мефодия изгонялось. И позднее греки неоднократно жгли славянские книги, где только находили их, даже на Афоне в XVII веке (по свидетельству Арсения Суханова).
А церковную службу святым братьям Кириллу и Мефодию тысячу лет спустя после их кончины написал юный русский гимназист Алеша Храповицкий – будущий митрополит Антоний, – а до этого ее так и не было. /.../ Кирилло-мефодиевское наследие, сыгравшее огромную роль в христианизации славян, Константинополю было не нужно.
Не признавая болгарскую автокефалию, Константинопольская патриархия ссылалась на каноны, составленные в римскую имперскую эпоху IV-VI века. Но та эпоха предусматривала только одно государство на Балканах и только одну имперскую церковь. При этом сами каноны фиксировали только то состояние церковной жизни, которое уже сложилось, и не могли предвидеть будущего. Мы уже видели, что каноны 1 Вселенского собора ничего не говорили и о правах Константинополя, которого тогда еще не было. Эпоха Римской империи еще не знала национальных христианских государств и соответствующих им поместных церквей. Возникшие позднее национальные церкви были заражены догматическими ересями, как например, монофизитством – копты, армяне, сирийцы, или арианством – готы и другие германцы.
Болгарская церковь в ереси не состояла, но ее отделение в управлении от Византии рассматривалось, как раскол. Церковное отлучение от Константинополя накладывалось на всю Болгарскую церковь, на весь церковный народ, подобно тому, как и римскими папами накладывались интердикты за неподчинение на целые области Запада. Здесь виден тот же жестокий папско-бюрократический подход, а не пастырский, только в меньших масштабах, чем у римских пап, в соответствии с меньшими возможностями.
Поражает при этом отсутствие в византийском обществе осознания трагичности сложившейся ситуации: два православных народа ведут в течение более ста лет кровавую войну, - и это никого не ужасает. Для византийцев это не братья, а варвары и схизматики. Гораздо больше внимания Константинопольской церкви в это время (Х век) занимает раскол на партии «николаитов» и «евфимитов», не признавших или признавших четвертый брак императора Льва Философа. На время греко-болгарской войны в столице пришлись и скандальные 16-летние патриархи, сыновья императоров: Стефан (890- е годы) и Феофилакт (940-е годы). Отметился и патриарх Полиевкт, помазавший на царство Иоанна Цимисхия – убийцу предыдущего императора Никифора Фоки. При этом Полиевкт заявил, что помазание на царство, как и крещение, смывает все предыдущие грехи. Здесь лицемерие и цинизм уже граничили с ересью.
В общем, Византия продолжала в это время жить своей обычной нравственно темной жизнью, когда три четверти василевсов своей смертью на троне не кончали. Ни утверждением евангельских норм в общественной жизни самой своей страны, ни миссионерством за ее пределами византийская церковь не занималась. Проф. Соколов приводит образец типового торгового договора, составленного в патриархии для византийских купцов, которые использовали чиновников патриархии в качестве юристов. В договоре говорится, что нарушившая его сторона навлечет на себя проклятие вместе с Иудою и Симоном-волхвом и всеми еретиками, отлученными семью вселенскими соборами! /.../
Да, формально Константинопольская патриархия хранила догматы и литургическое наследие эпохи вселенских соборов, хранила отеческое благочестие, хотя и «застывшим в маске». Но хранила их не столько от еретиков, которых почти уже и не было, сколько от новых христианских народов, ревниво не давая им приобщиться к богатому святоотеческому наследию. Новые народы Византия желала законсервировать в полудиком, варварском состоянии, чтобы удобнее эксплуатировать их экономически, а при случае закрывать их воинами свои шатающиеся границы. Константинополь ставил новым народам жесткие условия: политическое подчинение, во-первых, и культурно-языковая эллинизация, во-вторых. Без принятия этих условий лучше оставайтесь язычниками. Такое охранительство уже прямо противоречило заповеди Христовой, его великому поручению ученикам: шедше, научите вся языки (Мф. 28, 20). Поистине, новые фарисеи, подобно евангельским, взяв ключ разумения, сами не входили в Царство Божие и желающим войти препятствовали.
Подобное же отношение к себе очень вскоре испытали и наши русские предки при Ольге, Владимире и Ярославе, но это отдельная большая тема для другой статьи. Вкратце скажем, что и нас ждала бы печальная болгарская судьба, просто руки коротки оказались тогда у греков. Противо-евангельское по своему духу византийское православие очень отталкивало от себя разные народы, и чудо Божие состоит в том, что не все из них оно сумело оттолкнуть от христианства в его православной версии. Но некоторых все же выталкивало в ереси: восток империи – в монофизитство, а тех же болгар после византийской оккупации в XI веке – в богомильство, дуалистическую секту, сродную манихейству, в которую болгары тогда переходили массово. После освобождения от власти мусульман Киликии, Сирии, Месопотамии и Ливана в результате 1 Крестового похода (1096-1099), местные общины маронитов, мелхитов, армян, яковитов массово принимают унию с Римом (в которой пребывают и до сего дня!). При этом они категорически отказываются возвратиться под власть византийской церкви, так сказать, «церкви-матери». Не оправдывая воспаленных национализмов этих народов и их сектантских заблуждений, приходится признать, что Константинопольская патриархия оттолкнула от себя весьма многих своей нетерпимостью. Рим предоставил этим восточным религиозным общинам богослужение на родном языке и внутреннее самоуправление, – то самое, чего не желал давать Константинополь.
И у славян, и у арабов греки препятствовали организации местных духовных школ. Принцип был такой: хотите учиться – поезжайте в Царьград и становитесь греками. На Руси за более чем четыреста лет константинопольского руководства русской церковной жизнью не было устроено ни одной церковной школы и даже каких-либо курсов при митрополичьем дворе. Все наши тогдашние книжники, от митрополитов Иллариона и Климента Смолятича до митрополита Алексия и преподобного Стефана Пермского, были самоучками. В это время рядом, в славянских странах Рим открывал университеты, где, несмотря на все дефекты тогдашней схоластики, все-таки давали систематическое образование. Университеты Праги и Кракова – старейшие в Европе. Константинополь же видел свою задачу в славянских странах лишь в том, чтобы не допустить создания новых автокефальных церквей и собирать с варваров доходы в свою пользу. Развитие местного духовного образования очевидным образом мешало этим целям.
Интересно сравнение восточного и западного папства еще в одном отношении. Рим, добиваясь господства над христианским миром, не соединял с этой идеей какого-либо шовинизма. В конклав кардиналов, избиравших папу, входили лица разных национальностей, не только итальянцы. Соответственно, и папами, даже в Средневековье, побывали и немцы, и французы, и испанцы и те же греки, и даже евреи. В Константинопольский же синод всегда входили только греки, и патриархами могли стать только они. До сего времени на арабском Востоке весь клир Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского патриархатов, «подмятых» уже давно Константинополем, состоит исключительно из греков, хотя паства почти исключительно из арабов. В 1870-х годах Константинопольская патриархия осудила болгар за их попытку поставить во главе болгарских епархий болгарских же епископов (а не греков), заклеймив такое стремление «ересью филетизма». Вообще-то, прямой перевод этого слова означает любовь к своему народу, по латыни – патриотизм. Теперь негреческий патриотизм провозглашался ересью. Как отмечали наши русские авторы, тот же самый филетизм у самих греков считался при этом самым чистым православием.
/.../
Многие западные историки считали, что главным грехом Византийской церкви было ее подчинение василевсам, утрата ею церковной свободы. /.../ На самом деле, как показывает исторический анализ, главным грехом Константинопольской патриархии было не внешнее подчинение светской власти, не симфония с нею, и даже не соучастие в отдельных ее грехах, а собственное внутреннее духовное перерождение в некую церковную монархию, даже деспотию, с соответствующими служителями. Не подчинение императорам унижало церковных иерархов, а их попытки самим играть роль церковных василевсов по отношению к собратьям.
/.../
Государственная церковь Османской империи
В мае 1453 года армия турецкого султана Мехмеда II захватила Константинополь. Мы помним, что со времен «Епанагоги» (IX век) греки твердо веровали и исповедовали, что царство от них не отнимется до скончания века, считая, что только они угодны Богу своей верою и благочестием. Теперь пришел конец их царству, но не конец их самомнению. Подобно иудеям, которые в падении Иерусалима в 70 году винили «плохих евреев», не имевших зелотской ненависти (вроде Иосифа Флавия) и фарисейского благочестия, греки тоже считали виновными в падении столицы униатов и латинян (хотя именно латиняне и защищали город от турок), но не самих себя. И претензии Константинополя на господство в православном мире вовсе не были пересмотрены, хотя прежний «град царя и синклита» стал теперь градом исламского султана.
/.../
Патриаръ Геннадий принес султану присягу верноподданного, признал султана правопреемником византийских василевсов – и получил из его рук панагию, крест, посох и фирман (указ), подтверждающий права Константинопольской церкви. /.../ Так он получал право собирать в свою пользу десятину со всех православных, мог судить их своим судом по делам, кроме политических, и даже мог заключать их в тюрьму и ссылать на галеры. Он мог единолично смещать и назначать епископов, запрещать богослужения в целых областях за неподчинение себе или неуплату налогов и т. д. /.../Воспользовавшись этими правами Константинопольские патриархи ликвидировали вновь автокефальные церкви Болгарии и Сербии, которые ранее признавали, и окончательно подчинили себе восточные патриархаты Османской империи, вернее то, что от них еще оставалось.
Таким образом, Константинопольский патриарх стал государственным чиновником Османской империи. Как и все вельможи восточных деспотий, он был одновременно и полным господином над подчиненной ему паствой, и рабом султана, который мог его изгнать и лишить жизни. Константинопольская патриархия вступила в новую симфонию и на четыре с половиной столетия стала надежной опорой Великой Порты. /.../ Академик Ф. Успенский вспоминал, как при личных встречах архиереи патриархии говорили ему: вы, русские, наши главные враги, потому что хотите разрушить Османскую империю, где мы, греки, так хорошо живем.
/.../
Во всех войнах Османской империи патриархия молилась за победу исламского оружия против христиан, как западных, так и восточных. Во время всех русско-турецких войн XVIII-XIX веков она рассылала по храмам отдельные молитвы о победе над «северными варварами». По воспоминаниям Ф. Успенского о победе над русскими на Афоне молились даже во время русско-японской войны!
/.../
Все эти общецерковные грехи должны были бы научить Константинопольский престол скромности, как имеющий нужду в прощении от Господа. К сожалению, и эти грехи не смирили его гордыню и папские притязания. Эмиссары патриархии, собиравшие пожертвования по России и Европе, пели долгие и горестные песни об ужасном турецком иге, чтобы разжалобить слушателей и заставить их раскошелиться. При этом они хвалились, что сохранили «чистоту православия» и не утратили своего первородства среди церквей и своей власти над православными народами.
И вот теперь имеет смысл еще раз обдумать знаменитую русскую мысль XVI века о Третьем Риме. Два Рима падоша, а Третий стоит. А если это прочесть не с точки зрения государственной, а именно с церковной? Вот два Рима, разве они не пали как церкви в теорию и практику папизма и корпоративной гордыни? И чтобы спасти все то светлое, что оставила миру Византия ранняя, все догматическое, литургическое святоотеческое наследие, разве не стоит потрудиться и сделаться церковью-хранительницей, не во всем похожей на предшественниц? Третий Рим, как церковная задача, – разве с учетом первых двух, не оправдана она с евангельской точки зрения? И до какой-то степени именно Русской Церкви удалось сохранить православие в более приличном, чем у Константинополя, виде.
Показательна история с автокефалией Русской церкви. Самопровозглашенную в Москве в 1448 году автокефалию (в связи с отвержением Флорентийской унии) Константинопольская патриархия, разумеется, не признала. Отвергнув сами эту унию после взятия столицы турками, греки потребовали от русских возвращения под их церковную власть. Независимая к тому времени Москва не захотела подчиниться подтурецкому патриарху. В XVI веке греки многократно приезжали в Москву за сборами. В 1556 году они даже признали царский титул Ивана Грозного (разумеется, не бесплатно). А официального признания автокефалии Русской церкви с их стороны все еще не было. И лишь в 1589 году приехавший опять за деньгами на Москву патриарх Иеремия II получил искомое, только признав автокефалию Русской церкви и установив на Москве патриаршество. Этот тяжелый церковно-дипломатический поединок был выигран русской дипломатией во главе с Борисом Годуновым и стоил немалых денег.
В 1686 году подобный же поединок завершился формальным присоединением к Московскому патриаршеству и Киевской митрополии. Нынешние противники Москвы подчеркивают, что эту митрополию московские посланцы купили у тогдашнего верховного визиря (кое-что перепало и Константинопольскому патриарху Дионисию). Но напомним, вся система тогдашней патриархии стояла на симонии и коррупции, как и вся система Османской империи – на «бакшише». По-другому, по каким-то европейским нормам XXI века, никакие дела там не делались. Сама Константинопольская патриархия обращалась с Киевской митрополией, как с объектом недвижимости: то сама эксплуатировала, то сдавала в аренду, и наконец, продала. Сейчас она говорит, что и продала ее, дескать, «понарошку», а не по-настоящему (хотя деньги получала настоящие!). Но многолетние беззаконники, симониты из Фанара, не имеют на чужих землях никаких прав. Также не имеют силы и их властные права, полученные от турецких султанов, за деньги ли, или за верную службу тому государству, которого уже больше нет.
С XIX века противоречия между Русской церковью и Константинопольской патриархией постепенно нарастали. Грекам не нравился рост авторитета Русской церкви, ставшей новым, реальным лидером православного мира. Активная миссия Русской церкви в Святой земле через Императорское Палестинское общество, поддержка балканских церквей, защита восточных христиан (армян, айсоров и др.) вызывала скрытое раздражение в Фанаре. Российский Синод не признал отлучения всей Болгарской церкви в 1872 году за «ересь филетизма», а затем Болгария и вовсе была освобождена от турецкой власти, соответственно, и от фанарской в церковном отношении. Греки были тогда близки к разрыву с Русской Церковью, и только финансовая зависимость от Российской империи удержала их от этого шага. Свое мщение они отложили до более благоприятных обстоятельств.
Подчеркнем, что в своем противостоянии Константинополю русские никогда не опускались до его методов. Еще в «Повести временных лет» ставшая потом пословицей фраза, что греки «лукавы суть до сего дне», как бы проронена сквозь зубы, дана без особых разъяснений и иллюстраций. Все факты (а это только малая часть), приведенные в этой статье, как правило, являются шокирующим откровением для русского православного человека до сего дня. Наши историки и служители миссий на Востоке, которые впервые по-русски записали все эти сведения лишь в XIX веке, и тогда еще издавались в России лишь малыми тиражами для специалистов, и сейчас их книги переизданы спустя сто лет снова крошечными тиражами и совершенно неизвестны православным массам. Информационная война византийцев против Руси тысячу лет шла только «в одни ворота». Все враждебные акции Константинополя на Руси постоянно замалчивались. Русские люди продолжали видеть в восточных посланцах только братьев, притом еще и страждущих, и постоянно помогали им материально. В международных и межцерковных отношениях это исключительный случай, если не сказать, беспрецедентный!
После крушения Российской империи в 1917 году и начала большевицких гонений на Русскую церковь Константинополь абсолютно ничем не помог гонимым российским собратьям или хотя русским беженцам. Больше всех помогли тогда русским изгнанникам протестанты (англикане и лютеране), за ними шли католики (хотя бы и надеявшиеся переманить людей к себе), помогли и балканские православные – сербы и болгары. Греки не помогли ничем, хотя за века вывезли из России массу пожертвований. Более того, воспользовавшись бедственным положением Русской церкви, Константинополь отнял у нее епархии в Польше, Финляндии и Прибалтике, в Западной Европе, даровав кому автономию, кому автокефалию под своим старшинством. Подобная корыстная политика продолжается и по сей день.
После падения султанского режима в 1918 году и расчленения Османской империи Фанар постарался найти себе новых политических и финансовых покровителей на Западе (в т. ч. среди масонских лож). В результате такой церковно-политической линии последних ста лет он не приобрел церковную свободу, а перепродал ее атлантистам-глобалистам. Внешне это проявилось в частности в активном участии Фанара в экуменическом движении, в переходе на новый календарь и других либеральных реформах, уже осуществленных и еще намеченных. Но главное все-таки состоит не в этих внешних проявлениях, а в существенном подчинении всей структуры Константинопольской патриаршей власти деятелям антихристианского глобализма. Конкретно, Госдеп США последние десятилетия активно поддерживает имидж Константинопольской патриархии, как главы восточного христианства, и собирает под власть этой главы православные церкви политически зависимых от США стран. Если еще в XIX веке западная историография бурно обсуждала огромный исторический негатив Фанара, то сейчас об этом предпочитают не вспоминать. Фанар стал частью западного мира и не только частью, но и инструментом его в геополитическом противостоянии России, пока еще не подчиненной глобальному мировому порядку под гегемонией США. Заботливая рука точит этот инструмент и не дает ему заржаветь.
Московской патриархии советских времен досталось все это историческое и церковно-дипломатическое наследие. По старой традиции Фанарский сор из православной избы ею не выносился, а политическая конъюнктура в определенном смысле была для Москвы благоприятной. Православные церкви в странах «социалистического лагеря», разумеется, поддерживали Московскую патриархию. Тогда-то она и пустила в оборот термин «плерома православия» – как прикрытый противовес папистским замашкам Фанара, тогда и развивала учение о православной соборности, о епископе, первом среди равных… Русские православные люди привыкли считать, будто все эти разговоры отражают некую сложившуюся церковную реальность.
Между тем, к настоящему времени реальность сложилась так, что из всех исторически православных стран только Россия и Сербия оказались не втянутыми в орбиту влияния США и НАТО. Особая обстановка в Сирии. И чтобы геополитическое противостояние не мешало главной задаче Церкви, всю изложенную темную историю необходимо как-то трезво осмыслить. Какие выводы должны сделать для себя православные христиане, ревнующие, прежде всего, о Царстве Божием и правде его?
Первое. Долгое время все мы, не зная подлинной истории Церкви, пребывали в заблуждении относительно Константинопольской Церкви, как образца православия и гаранта правоверия. /.../ В церковных спорах нет однозначно правых, а гораздо чаще обе стороны виноваты, может быть, в разной мере. И нам нужно наконец отбросить навязанный нам с Востока критерий доброкачественности православия: лишь бы не ересь, а все другие грехи простимы, исправимы и с Богом нас не смогут разлучить. Это тоже, как видим, совершенно не верно. Нам нужно поменьше учиться православию из уст самих греков, лучше учиться на отрицательных примерах их истории. /.../ Вот и первый вывод. Нужно поменьше учиться православию у таких учителей. Иными словами, следовать «формуле Ивана Грозного»: наша вера не от греков, а от апостолов.
Второе. Сама идея папства или патриаршества, (как видим, разница не столь принципиальна) и на Западе, и на Востоке постепенно превратилась в вероучительную истину, догмат ли, или близко к тому. Лидер церкви становится единоличным церковным монархом, епископом над епископами, и вся церковная иерархия из широкого леса пирамидальных тополей превращается в одну огромную вертикаль власти. Чем выше эта вертикаль, тем менее она устойчива. И сама эта папская идея в западном и в восточном ее изводе прямо противоречит евангельской заповеди, данной Христом своим апостолам: первый из вас да будет всем слуга. /.../
Третье. В свете всего сказанного следует пересмотреть свой взгляд на церковное единство. Как показывает исторический опыт, искусственное единство церкви вокруг патриаршего престола не способно создать единства подлинного. Соперничество патриархатов сыграло большую отрицательную роль, как во времена вселенских соборов, так и в эпоху разделения церквей. /.../
И в итоге Церковь оказалась разделенной на огромное множество частей и направлений. Не выдерживает критики и миф о некоем всеправославном единстве. Такого единства не существует. Есть гегемония Фанара – и есть более или менее открытое ей противодействие во всех поместных церквах. Фанар не любят нигде, как нигде не любят и нагловатых янки, но, и не любя, перед сильными стелются и прогибаются. Сам православный мир, само собрание официальных православных церквей глубоко расколоты, даже если еще способны на некие жесты вежливости. Расколотое состояние, к сожалению, – это, так сказать, рабочее состояние Церкви. Это нужно принять и отказаться от попыток искусственно всех собирать в один котел. Гораздо важнее просто уважать право других христиан быть собою и быть судимыми только от своего Господа, пред Которым стоят или падают и будут восстановлены.
Епископ ДИОНИСИЙ /Алферов/
Литература
-
Болотов В. В. Лекции по истории древней церкви, т 3, 4. М. 1994
-
Карташов А. В. Вселенские соборы М. 1995
-
Лебедев А. П. Духовенство древней Вселенской церкви СПб. 1997
-
Лебедев А. П. Очерки внутренней истории Византийско-восточной церкви в IX, X, XI веках. СПб. 1998
-
Лебедев А. П. Исторические очерки состояния Византийско-восточной церкви от конца XI до середины XVвека СПб. 1998
-
Лебедев А. П. История восточной церкви под властью турок, кн. 1 и 2. СПб. 2004
-
Мейендорф И. прот. Византия, Русь и Литва М. 1998
-
Скабалланович Н. А. Византийское государство и церковь в XI веке. Кн. 1 и 2 СПб. 2004
-
Успенский Ф. И. История Византийской империи т. 2 и 3. М. 1997
-
Шмеман А. прот. Исторический путь православия. Нью-Йорк. 1953
